Начиная разговор о роли и участии РПЦ МП во внешней политике государства, сделаем короткий экскурс в историю Церкви, чтобы на примере одного-двух сравнений четче определить причины и сделать прогноз будущего этого участия, и конечно, его результатов.

Началом первого и очевидного сравнения для нас будет обращение к 4-5 вв. н.э. Именно тогда, фактическое разделение Церкви на Восток и Запад заложило принципиально разные модели эклессиологического устройства восточной и западной церквей. Церковь западной части Римской империи в этот период оказалась в ситуации, когда павшее под напором варваров государство не могло предложить ей не только защиты, и, но вообще какого-либо политического ресурса. Оказавшись в таких условиях, западная церковь могла полагаться только на свои силы, и надо отметить, с честью вышла из этой ситуации. Уже к 8-9 веку, церковь на западе – влиятельнейший политический институт, а к 10-11 веку – лидер и непререкаемый авторитет во всех политических процессах и вопросах, к тому же, являющийся источником легитимности для европейских монархов. Конечно, такой опыт сформировал в западной церкви самостоятельную внешнеполитическую субъектность, и более того, позволил сохранить ей общие для всех территориальных институций контуры и принципы, поддерживаемые единым центром – Римом.

Восточная же церковь, наоборот, все это время существовала в условиях подчиненного государству (а точнее, лично императору) института, не имевшему и не сформировавшему своей субъектности в вопросах как внешней, так и внутренней политики. Практически, к 8-9 вв. церковь на востоке – это институт государственного управления, который время от времени демонстрирует фрондерство и конфронтацию с официальным государственным курсом, но исключительно в форме и в виде реализации личных политических амбиций патриархов, и их личных конфликтов (весьма непродолжительных) с императорами. К моменту падения восточной части Римской империи, церковь здесь утратила какую-либо самостоятельность в политических вопросах, и после установления мусульманского владычества продолжила свое существование в институциональном положении зависимого от государства объекта. Именно эту модель и приняла вместе с христианством Киевская Русь.

На Русь христианство (в его массовом виде, оказывающем влияние на общественные и политические процессы) было принесено и внедрено как религия высшей государственной власти (личной княжеской власти на тот момент), насаждаемая и поддерживаемая государством, обязательная для всех, проживающих на его территории лиц. Изначальным положением церкви как в Киевской, так, затем в Московской Руси (в том числе и на территории Великого Княжества Литовского, и других гос. и прото гос. образованиях) стало ее укоренение как государственного института, выполняющего государственную политику. Это положение полностью сохранялось, например, и во времена владычества Золотой Орды. Таким образом, для церкви в России традиционным является подчинённое в отношении государства положение, в котором церковь является не партнером, имеющим субъектность, а объектом воздействия со стороны государства. Такая модель была обусловлена и тем, что Россия, вплоть до 1917г., главной целью своего существования видела территориальное расширение и присоединение новых земель к империи. Это давало церкви возможность выполняя задачи государственной политики расширять свою миссию на новые обширные территории, и пользуясь ресурсами государства создавать на них свою инфраструктуру.

Возрождение церкви по личному решению Сталина

Это положение проявило себя в полной мере и в советский период, когда церковь после непродолжительного и слабого сопротивления, приняла власть большевиков, и затем, уже начиная с 1943 г. (возрождения церкви органами НКВД-МГБ по личному решению Сталина) активно работала на продвижение интересов СССР во внешней политике. Обстоятельства и содержание этой работы хорошо известны по раскрытым в начале 90х годов прошлого века архивам КГБ СССР, документам, опубликованным недавно, из архивов КГБ УССР. Например, заслуживает внимания записка Председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Карпова Молотову (от 16 сентября 1949г., с исходящим 846-С, секретно), где он пишет о том, что правительству удается эффективно использовать структуры РПЦ МП за рубежом для решения политических задач советского руководства, и здесь же он (Карпов) сетует на то, что патриархия часто не успевает получать валютные средства на исполнение политических задач из-за проволочек и сложных бюрократических процедур, предлагая упростить процесс получения валютных средств структурами РПЦ МП от Совмина СССР. Впрочем, средства выделялись в больших объемах, напр. за 1946г. были выделены огромные по тем временам средства для передачи их патриархам восточных церквей за поддержку РПЦ МП: В предложениях правительству СССР Карпов пишет: «В течение 1946 г. произвести ряд командировок:

1. В Стамбул к патриарху Максиму (он «блокирован» англичанами и турками, но может быть с нами).

2. На Ближний Восток с оказанием им материальной помощи: 40 тыс. американских долларов Иерусалимскому, 50 тыс. – Константинопольскому. Эти деньги правительство дает Московской Патриархии безвозмездно, а Патриархия передаст их как братскую помощь от русской церкви».

Факты вербовки и сотрудничества высшими иерархами РПЦ МП с органами МГБ – НКВД – КГБ, так же подтверждены документами, и особого интереса здесь заслуживает утвержденным Наркомом Госбезопасности Меркуловым план проведения Поместного Собора РПЦ МП (от 23 сентября 1943 за № 84), где предписывается органам Госбезопасности на местах обеспечить участие в Соборе агентурой МГБ. Документы, раскрывающие механизм направление на служение в РПЦ МП агентов Госбезопасности, говорят о том, что все высшие иерархи русской церкви того времени были агентами спецслужб СССР. Еще одним документом будет уместно дополнить наш краткий обзор – это Частное определение Комиссии Президиума Верховного Совета РФ по расследованию причин и обстоятельств ГКЧП, 1992 г. Именно эта комиссия выполнила большую работу по раскрытию архивов КГБ, в частности  архивов 4 отдела 5 управления КГБ, и ею были преданы огласке личные дела осведомителей и агентов Госбезопасности, имена и церковные титулы которых были легко установлены по материалам церковной хроники (зарубежные визиты, встречи, прием делегаций).  Приведу большую цитату из этого документа, где за агентурными кличками «Дроздов», «Святослав», «Адамант»  скрывались будущий патриарх, а тогда митрополит Алексий, митрополит Никодим Ротов, архиепископ Калужский Климент и пр.:  « Комиссия обращает внимание руководства РПЦ на антиконституционное использование Центральным комитетом КПСС и органами КГБ СССР ряда церковных органов в своих целях путем вербовки и засылки в них агентуры КГБ. Так, по линии Отдела внешних церковных сношений выезжали за рубеж и выполняли задания руководства КГБ агенты, обозначенные кличками «Святослав», «Адамант», «Михайлов», «Топаз», «Нестерович», «Кузнецов», «Огнев», «Есауленко» и другие. Характер исполняемых ими поручений свидетельствует о неотделенности указанного Отдела от государства, о его трансформации в скрытый центр агентуры КГБ среди верующих.

Через посредство агентуры держались под контролем международные религиозные организации, в которых участвовала и РПЦ: Всемирный Совет Церквей, Христианская Мирная Конференция, Конференция Европейских Церквей, Политбюро ЦК КПСС, председатель КГБ СССР Ю. Андропов докладывал ЦК КПСС о том, что КГБ держит под контролем отношения РПЦ с Ватиканом.

Такая глубокая инфильтрация агентуры спецслужб в религиозные объединения представляет собой серьезную опасность для общества и государства… Как показал государственный переворот 19-21 августа 1991 года, возможность использования религии в антиконституционных целях была реальной».

История русской церкви с 1943 года является важным фактором, впоследствии, определившим ее фиаско в том числе и в международной политике 2008 – 2018 гг., в период, когда она впервые, за всю свою историю попыталась играть «на опережение», не просто исполняя политическую волю и заказ государства, а пытаясь предвосхитить политические проекты руководства России, но и в инициативном порядке предлагать и реализовывать свои сценарии развития событий.  В первую очередь это касалось ближайшего постсоветского пространства. Этот результат можно объяснить многими причинами, но, уверен, что главная из них – это содержание предлагаемых для постсоветского пространства концепций и проектов. Хотя, возможно, здесь уместнее было бы писать в единственном числе – концепции и проекте, но ввиду множественности проявлений этой концепции все же будем рассматривать их (ее) во множественном числе.

Новая роль РПЦ во внешней политике России

Итак, вторым примером для определения роли РПЦ МП во внешней политике стал период примерно с 2000 до 2018 года. Когда вначале (2000-2008гг.)  странам постсоветского пространства, и в первую очередь, основной для РПЦ МП стран – Украине предлагалась ни много, ни мало идея восстановления Советского Союза в его новой форме – вассальной зависимости территорий (прежде всего, конечно, политической) в обмен на дешевые энергоресурсы и преференции на внутренних рынках РФ. Это была идея новой общей государственности (частично реализованная в союзе России и Белоруссии), предусматривавшая частичный обмен суверенитета на экономические ресурсы. Однако, даже в такой мягкой, завуалированной форме идея находила лишь слабый положительный ответный отклик. Страны, которым она предлагалась, не считали Россию перспективным лидером, и уж тем более альтернативным центром силы в мире.  В этой форме идея реализовывалась вплоть до смерти патриарха Алексия II и прихода ему на смену патриарха Кирилла. Последний, будучи как раз выходцем, и более того, бессменным лидером ОВЦС на протяжении многих лет, имел богатый опыт международной работы, и что не менее важно, личные политические амбиции большого масштаба (как минимум, безоговорочное главенство на постсоветском пространстве). Начиная с этого времени, мы видим нарастание активности РПЦ МП в международных делах, которая (активность), после 2010 (примерно) года уже является не традиционным для Московской Патриархии следованием в фарватере МИДовских действий, а становится самостоятельным проектом нового патриарха и его окружения. К этому времени, кстати, относится и известная украинская шутка: «Патриарх Кирилл возглавил министерство по ре интеграции Украины в Россию».

Но, важно, что, говоря о периоде 2008 – 2018гг., мы рассматриваем не изменение роли РПЦ во внешней политике России, а лишь ее попытку в реализации этой политики играть на опережение гос. структур, удовлетворяя личные амбиции высших иерархов, и имея основной целью получение ими личных выгод и результатов от такой инициативности.

В чем же заключался этот новый проект? Увы, все его содержание не предлагало миру ничего иного, кроме как возрождения «советскости» и восстановления идеологического пространства СССР в первую очередь в Украине и Белоруссии. Весь набор тезисов этого «нового единства», получившего название «Русский мир» базировался на победе СССР в Великой Отечественной войне, общих успехах социалистических строек и освоения космоса, общих ценностей «дружбы народов и интернационализма» советской эпохи.

Конечно, попытки реализации проектов «Русского мира» изначально были обречены на провал, и не имели никаких шансов, это понятно даже стороннему наблюдателю уже давно. Но для нас важен тот факт, что, сохранив свою идейную и идеологическую основу ведения внешнеполитических дел, Московская Патриархия на сегодня органически не способна предложить во внешне церковном пространстве, в международных процессах какие-либо содержательные проекты, выходящие за рамки возрождения СССР, или насаждения «советскости».

Могло ли быть иначе, могло ли быть другое содержание? Думаю, что вряд ли. Созданная органами госбезопасности СССР Московская Патриархия все годы своего существования была структурой для прикрытия шпионажа за рубежом, институцией легитимации агентов разведки, механизмом сбора информации. Все без исключения сотрудники патриархии, направляемые за рубеж из СССР, проходили (в той или иной степени) подготовку и получали задания по сбору информации и ведению агентурной работы на западе. Собственно, эта работа, по большому счету и была смыслом международной деятельности РПЦ МП, щедро финансируемой государством именно для достижения своих целей. Короткий период демократии и свободы 90х годов прошлого века не изменил ситуации принципиально. Впрочем, насколько мне известно, в этот период лишь не практиковалась поголовная вербовка всех сотрудников РПЦ МП, выезжающих за рубеж, всего лишь имела место некоторая относительная «свобода» в этом вопросе. Но поскольку на всех ключевых постах в церкви оставались люди, сформированные советской системой спецслужб, принципиального значения эта короткая локальная свобода не имела. Тем более, что ситуация очень быстро начала меняться, и вернулась к своему статус-кво уже в начале «нулевых». Это положение вещей стало наглядно видно сразу после первых же попыток РПЦ МП заявить о самостоятельной (инициативной) роли в международных делах. Поскольку никаких интересных сообществу православных церквей проектов РПЦ МП предложить не могла (и вряд ли когда-то уже сможет), то был выбран путь конфронтации и конфликтов с Вселенским Патриархатом. За счет саботирования мероприятий и планов патриарха Варфоломея, РПЦ МП пыталась сформировать альтернативный центр силы. Напомню, что это происходило в момент перманентного ухудшения российско – турецких отношений, и совпадало с позицией МИДа России. Но напряжение отношений между Россией и Турцией тогда в итоге было преодолено, а вот посеянный церковный раздор стал для РПЦ МП началом крупной катастрофы в межцерковных отношениях, первые итоги которой мы наблюдаем сейчас, в 2018 году. Церковный мир устроен так, что нем существует сложнейший протокол, традиции общения, обращения, целая культура письменных обращений. Но это не более, чем исторически сложившаяся форма. В политических же реалиях, Вселенский Патриархат, да и все другие, оценивают сегодняшнюю РПЦ МП как молодую церковь, созданную заново советским государством лишь в 1943 году. Проблемой РПЦ МП, является то, что в ней за рамками протокола и представительских процедур ее коллеги по православному сообществу отказываются де-факто признавать преемницу дореволюционной русской церкви. Можно сколько угодно рассказывать российскому телезрителю про свою «тысячелетнюю историю», но, проблема РПЦ МП в том, что за пределами вещания российских гос. каналов другое знание и отношение к истории. И это другое, альтернативное знание состоит в том, что дореволюционная «Греко-восточная российская церковь» была уничтожена большевиками полностью. Были уничтожены не только почти все епископы, священники, были уничтожены учебные заведения, богословские школы, монашеские и пр. традиции. Говоря, другими словами. для многих церковных иерархов запада связь времен в русской церкви прервалась. Воссозданная в 1943 г., она, конечно апеллирует к истории русской церкви в России до 1917 года, но для многих она остается сталинским новоделом, с короткой историей, созданной лишь для реализации политических целей коммунистической власти. Это все, конечно, не дает каких-то близких надежд на широкое признание и авторитет РПЦ МП в международных делах даже внутри православного мира.

Подводя итог короткого обзора, скажу, что, как и у любого другого института, у внешне политических структур РПЦ МП есть и альтернативный сценарий существования – самостоятельная позиция и отстаивание собственных интересов на международной арене. Но чтобы такой сценарий начал реализовываться, нужно принципиальное изменение всей структуры и роли РПЦ МП в современной России.

Например, необходимо принципиальное изменение действующего в России законодательства, принятие нового закона «О свободе совести», дополненного проработанным в деталях разделом о взаимодействии государства с религиозными организациями, который напрямую запрещал бы органам власти использовать церковные структуры для решения своих политических задача на международной арене. Необходим жесткий контроль и внутри самой церкви, ограничивающий вовлечение церкви в политические проекты. Необходимо законодательное ограничение государственного финансирования церкви, и обязательство бюджетных структур осуществлять расходование бюджетных средств по церковной тематике только в режиме полной открытости и публичного контроля.

Иными словами, добиться изменений можно только обеспечив контроль над передачей церкви средств налогоплательщиков, и обеспечив жесткое, через систему общественного контроля, исполнение законодательства, напрямую запрещающего спецслужбам использовать церковные структуры и служителей церкви в оперативно розыскной, агентурной работе.

Это, кстати, будет в первую очередь на пользу церкви. Например, получение субъектности (самостоятельной роли) в международных отношениях, РПЦ МП получит возможность поиска компромиссов и решение в накопившихся церковных конфликтах, таких, как процесс автокефалии Украинской православной церковью.  Сегодня, являясь по сути, исполнителем государственной политики и решений, принимаемых властью, церковь не имеет никаких возможностей для переговоров, уступок, предложений, какого-то, говоря обычным языком, размена ситуации. Ведь любой международный конфликт, в том числе, в межцерковных отношениях, всегда завершается компромиссом, миром, нахождением взаимно приемлемого для сторон варианта решения. Сегодня у церкви нет возможности таких предложений, обсуждений, нет возможности использовать дипломатию. Выполняя государственное решение, она вынуждена отвергать все пути поиска компромисса, вынуждена настаивать на своей исключительной правоте (понимая ущербность этой позиции), и блокировать любые содержательные переговоры по этому направлению. Можно вспомнить, например, как во время ослабления государственного контроля над церковью в России, в начале 90-х годов прошлого столетия, РПЦ МП, имея возможность реализации самостоятельной политики разрешила аналогичный (украинскому) кризис во взаимоотношениях с Константинопольским патриархатом, относительно положения православной церкви в Эстонии всего лишь за полгода. Т.е. при изменении ситуации, церковь может в считанные месяцы, имея «развязанные» руки, разрешить самые тяжелые и наболевшие проблемы в межцерковных отношениях. Поэтому эти изменения так необходимы, и так важны для православной церкви в России.

Но, даже когда эти изменения произойдут, церковь, скорее всего, на многие годы будет погружена исключительно во внутреннюю политическую повестку, преодолевая противоречия и решая проблемы, накопившиеся в предыдущий период.  И лишь затем, в отдаленном будущем, находящимся пока за горизонтами нашего планирования и оценок, она, сможет начать реализацию альтернативного сценария, заключающегося в самостоятельной деятельности российской церкви в международных отношениях, которая, несомненно послужит ко благу всех членов церкви.