После вторжения 24 февраля Россия временно оккупировала отдельные районы Харьковской, Херсонской, Запорожской, Донецкой и Луганской областей. Покинуть их удалось не всем. Украинцы, оставшиеся на оккупированных территориях, оказались в очень сложной ситуации. «Офіс Дій» собрал истории тех, кто остался на оккупированных территориях, но не собирается опускать руки.
Мы изменили имена героев, чтобы не подвергать их опасности. Если у вас есть знакомые, которые остались в оккупации и готовы рассказать свою историю — напишите нам.
Ирина, 34 года, имеет инвалидность, лесбиянка. Покинула Херсон, сейчас живет в ЛГБТ-шелтере во Львове
Разговор записан 17 мая
Когда началась оккупация, я лежала в больнице. Больница находится в селе Степановка, это по соседству с Чернобаевкой. Провела там месяц, с февраля до 12 марта. Мне нужно было подтвердить диагноз для получения инвалидности — у меня биполярное аффективное расстройство. Проблема была в том, что моя медико-социальная экспертиза (МСЕК) была назначена на 25 февраля, и конечно она не состоялась — пришлось ждать, пока они снова заработают, а случилось это только 11 марта.
Первые часы оккупации персонал пытался скрывать информацию от нас и не давал смотреть новости. Между городом и больницей не было никакого общественного транспорта, стояли блокпосты. Впервые собственными глазами я увидела оккупантов из окна больницы, потому что они окопались прямо у корпуса. Внутрь не заходили. Они были там примерно неделю, потом неожиданно исчезли — и в эту ночь больницу обстреляли.
Сопротивление
Я была почти на всех акциях протеста. Сначала они были каждый день, потом каждые выходные. Самая многочисленная была 13 марта, кажется. Людей было оооочень много, причем разных, от стариков до детей. Сначала россияне стреляли в воздух и пытались таким образом разогнать людей, на следующих митингах кидали светошумовые гранаты, на следующих — пустили слезоточивый газ. На последней акции они уже ловили людей и запихивали в автозаки, то есть с каждым митингом давление усиливалось.
Не скажу, что было страшно, слишком много я уже видела с 2014 года. Было скорее чувство, что это уже бесполезно, потому что с флагом против БТР, против автоматов… Что должно было произойти? Россияне должны были бросить свои позиции, свою технику и убежать домой? К сожалению, время мирных акций прошло, сейчас нужно силовое решение на уровне государства.
Эвакуация
Я пыталась выехать с апреля — мне сказали, что в Херсоне я уже не смогу оформить пенсию по инвалидности, и я решила уезжать. Эвакуироваться мне удалось со второй попытки. 25 апреля одна из ГО организовала для нас эвакуацию. Мы пересекли более 70 вражеских блокпостов, тогда проверяли все — документы, телефоны, мужчин раздевали, угрожали. На одном из блокпостов у меня проверяли телефон и докопались до того, почему настройки на украинском языке. Мы 12 часов ездили по всей области, но нас так и не выпустили — и сказали не пытаться выехать еще минимум 10 дней.
Потом город обстреляли и ракету сбили прямо напротив моего дома. Потом пропал без вести мой друг. И когда мне написали знакомые, что они выезжают 12 мая — я сразу согласилась. На эвакуацию платную у меня все равно не было бы денег — это стоит от 5000 грн и выше, а так я только заплатила за бензин. Решающим фактором было то, что документы на пенсию нужно было подать в трехмесячный срок, и его никто не продлевал на время войны.
12 мая нам просто повезло, нас практически не проверяли, даже телефон ни разу не посмотрели, хотя постов было около 50. Сыграло роль то, что у моих друзей была донецкая прописка, а на постах там стоят не россияне, а «ДНРовцы». Мы думали что у нас из-за этого будут проблемы, а оказалось наоборот.
Но вот когда мы приехали к украинскому посту — у друзей донецкая прописка, а у меня крымская, — то нас долго допрашивали. Там мы простояли больше пяти часов, это стало для нас неожиданностью. Все было вежливо и нормально, просто оооочень долго. Колонну обстреливали, но колонна была большая, и мы об этом узнали только когда приехали в Кривой Рог и появился интернет.
Оттуда до Львова я доехала на поезде без проблем. Потом узнала, что тем, кто ехал эвакуационными вагонами, выплачивают помощь 2000 грн сразу на вокзале, а тем, кто так же эвакуировался из Херсона этим же поездом, но купил билет — ничего. У меня инвалидность, я бы не выдержала 20 часов ехать сидя, поэтому купила билет и осталась без выплаты.
Как жить дальше
Сейчас я живу в ЛГБТ шелтере, в 8-ми местной комнате. В целом условия хорошие, люди хорошие, единственное — нет стиральной машины и негде сушить вещи. Но я тут уже месяц и скоро меня выселят, придется искать что-то еще.
Я все еще пытаюсь оформить пенсию по инвалидности, потому что в пенсии мне отказали, мотивируя это тем, что не могут послать какой-то запрос в Херсон. В Львовской соцзащите мне предложили или лично поехать в Херсон и забрать эту бумажку, или проходить заново медико-социальную экспертизу (МСЕК) и всех врачей — и, конечно, потерять пенсию с марта.
Я обратилась к нескольким правозащитным организациям, но они подтвердили, что механизма нет с 2014 года, и нужно проходить МСЕК заново. У меня в голове не укладывается, как можно заставлять человека с психиатрической инвалидностью заново проходить экспертизу в чужом городе во время войны.
Сейчас мы с правозащитными организациями пытаемся решить этот вопрос через Киев, и если не выйдет — будем подавать в суд.
Когда мне оформят пенсию, я поеду в Херсон — к маме, котам и собаке. Это мой дом, и я очень по нему скучаю. Там мы подождем до осени и будем действовать по ситуации — или выезжать на подконтрольную территорию, или выезжать заграницу. Нам будет сложно, потому что у меня инвалидность, мама пенсионерка, три кота, два из которых с инвалидностью, и собака-дворняжка. С таким бэкграундом будет непросто найти жилье и работу в любом месте.
Читайте также: «Опасно показывать, что ты украинец»: как живут люди в оккупации (Херсон)